Арбитражное соглашение

ЗНАЧЕНИЕ АРБИТРАЖНОГО СОГЛАШЕНИЯ ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ
КОМПЕТЕНЦИИ АРБИТРАЖНОГО СУДА, РАССМАТРИВАЮЩЕГО СПОР
С УЧАСТИЕМ ИНОСТРАННЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

Определение компетенции суда

В соответствии с ч. 3 ст. 62 Конституции РФ и ст. 254 АПК РФ иностранные граждане, не являющиеся резидентами РФ, пользуются процессуальными правами наравне с гражданами РФ, в том числе правом на обращение в суд в соответствии с установленными законодательством РФ правилами о подведомственности и подсудности.
Юрисдикция национальных судов по рассмотрению дел с участием «иностранного элемента» в отечественной юридической науке получила название международной подсудности. Арбитражное процессуальное законодательство РФ, в частности гл. 32 АПК РФ, использует словосочетание «компетенция арбитражных судов». Термин «компетенция», по мнению многих авторов, охватывает собой одновременно и подведомственность, и международную подсудность.
Контракты с участием иностранных лиц зачастую содержат различную терминологию определения предмета ведения судебного органа — «компетенция», «подсудность», «подведомственность». Представляется, что применительно к внешнеэкономическим контрактам и международному гражданскому процессу полнее, содержательнее других является термин «компетенция».
При определении компетенции арбитражного суда, как государственного, так и третейского, полномочного рассматривать и разрешать спор с участием иностранных юридических лиц, наряду с другими аспектами необходимо учитывать наличие арбитражного соглашения или оговорки.
В свою очередь, положительный ответ на вопрос о компетенции арбитражного суда зависит от ответа на ряд вопросов иного характера. В частности, должен ли являться окончательным и обязательным для сторон вывод арбитражного суда о наличии или отсутствии у него компетенции рассматривать спор и разрешать его? Если спор подлежит рассмотрению в постоянно действующем третейском суде, решается ли данный вопрос составом арбитража или в определенной степени самим арбитражным органом? Сводится ли вопрос о компетенции к автономности и действительности условий арбитражного соглашения?
Посредством арбитражного соглашения (или всего лишь оговорки об арбитраже в тексте контракта) стороны вправе передать рассмотрение возникающих в процессе осуществления внешнеэкономической деятельности споров как в институционный арбитражный суд, так и в арбитраж ad hoc, как в РФ, так и в любом ином государстве. При этом арбитражное соглашение должно содержать оговорку о неподсудности спора государственному суду.
Отсутствие арбитражного соглашения во внешнеэкономическом контракте влечет за собой автоматическую юрисдикцию государственного суда по месту нахождения ответчика или его имущества.
Формулировка подп. 10 п. 1 ст. 247 АПК РФ по большому счету позволяет арбитрам «определять» компетенцию арбитражного суда РФ «при наличии тесной связи спорного правоотношения с территорией Российской Федерации» без уточнения, в чем может выражаться такая связь и насколько она должна быть тесной. Формально суд не ограничен в праве принять к своему рассмотрению любое подведомственное ему дело, если установит тесную связь правоотношения с территорией России.
Существует также разряд споров, отнесенных арбитражным процессуальным законодательством РФ к исключительной подсудности. Например, по спору о признании недействительными записей в государственные реестры, произведенных компетентным органом РФ, ведущим такой реестр, желание сторон рассмотреть спор в определенном арбитраже никоим образом не повлияет на компетенцию арбитражного суда (ст. 248 АПК РФ). В отечественной юридической литературе неоднократно высказывалась мысль о том, что расплывчатая формулировка нормы ст. 248 АПК РФ позволяет относить к исключительной подсудности практически все споры о государственном имуществе, вне зависимости от его местонахождения: на территории РФ или за ее пределами.
Значение арбитражного соглашения велико, поскольку большинство действующих положений международных правовых актов имеют диспозитивный характер. Это означает, что практически всегда стороны внешнеэкономического контракта вправе решать в нем те или иные вопросы исключительно по своему усмотрению, не придерживаясь положений, установленных национальным законодательством сторон либо международными актами.
Вследствие диспозитивности норм международных правовых актов юридически грамотно составленное арбитражное соглашение является гарантией успешного достижения преследуемой предпринимателем основной коммерческой цели, установленной его учредительным договором (т.е. извлечение прибыли из хозяйственной деятельности), а также наиболее эффективным способом защиты его прав и законных интересов в судебных органах. Напротив, некорректная, непродуманная формулировка арбитражного соглашения почти неизбежно влечет за собой возникновение процессуальных проблем. Если арбитражное соглашение будет признано арбитражем недействительным, то у истца, как правило, не остается иного выбора, как обратиться в суд по месту нахождения ответчика, что приводит к нежелательным и весьма значительным расходам.
Согласно п. 1 ст. 7 Закона РФ от 7 июля 1993 г. N 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже» арбитражное соглашение — это соглашение сторон о передаче в арбитраж всех или определенных споров, которые возникли или могут возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным правоотношением, независимо от того, носило оно договорный характер или нет. Данное определение корреспондирует Типовому закону ЮНСИТРАЛ о международном коммерческом арбитраже 1985 г.

Виды арбитражных соглашений

В международной арбитражной практике распространены три вида арбитражных соглашений: третейская запись, арбитражная оговорка и арбитражный договор (или соглашение).
Третейская запись — это, как правило, сравнительно небольшое по объему соглашение сторон о порядке разбирательства уже имеющегося спора в арбитраже, составленное отдельно от внешнеэкономического контракта. Говорить о качестве таких третейских записей не приходится, т.к. судебный механизм уже раскручен, от сторон арбитражного разбирательства требуется принятие незамедлительных решений, как следствие, интересы одной из сторон оказываются ущемленными. Вследствие этого третейская запись зачастую именуется compromis или submission agreement.
Арбитражный договор представляет собой самостоятельное соглашение в виде отдельного договора. Как правило, арбитражный договор сопровождает заключение крупного или долгосрочного контракта, а также группы взаимосвязанных контрактов.
Арбитражная оговорка — это соглашение сторон внешнеэкономического контракта о порядке разрешения будущих споров, являющееся составной частью основного контракта. Арбитражная оговорка — наиболее распространенный вид арбитражного соглашения, а в плане его возможной последующей реализации — самое оптимальное.
В отличие от третейской записи арбитражная оговорка и арбитражное соглашение являются соглашениями сторон о передаче в арбитраж будущих споров (clause compromissoire).
Классификация арбитражных соглашений по видам весьма условна, т.к. ни законодательство Российской Федерации, ни законодательство зарубежных государств не классифицируют соглашения об арбитраже.
Тем не менее de-facto перечисленные выше виды соглашений существуют, более того, они абсолютно автономны.
Практическое распространение приведенных возможных форм арбитражного соглашения также не означает того, что юридическая наука однозначно определяет их правовую природу.
Правильное понимание природы самого арбитража приводит к определению правовой сущности и арбитражного соглашения. Традиционно представители тех или иных теорий различают автономный, договорный, процессуальный и смешанный характер арбитражного соглашения.
Арбитражное соглашение в договорной теории представляется как гражданско-правовая сделка, влекущая за собой последствия частноправового характера. Сторонники процессуальной теории исключают саму возможность подведомственности спора государственным судам и рассматривают арбитраж как особую форму правосудия. И лишь представители смешанной теории находят в природе арбитража как признаки договора, так и элементы процессуального порядка.
Теория автономности арбитражного соглашения возникла сравнительно недавно, вызвав у некоторых специалистов суждения о том, что автономность арбитражного соглашения вообще не является теорией правовой природы третейского суда. Концепция автономности была подробно исследована, в значительной степени воспринята многими национальными законами, регламентами постоянно действующих арбитражных учреждений, выражена в концепциях в области арбитража. Данная теория связана с доктриной Kompetenz-Kompetenz ( «компетенция компетенции»), которая не может быть сведена лишь к теории автономности. Этот вывод следует из анализа ст. 16 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже», согласно которой третейский суд может сам вынести постановление о своей компетенции, в том числе по любым возражениям относительно наличия и действительности арбитражного соглашения.
В арбитражном решении от 1 сентября 2001 г. по делу N 11102/DK между российским акционерным обществом и польским банком Международный арбитражный суд Международной торговой палаты указал на следующее: «Арбитражный суд на основе всех соответствующих документов установил пределы компетенции по делу. Они были подписаны всеми арбитрами и сторонами. Пределы компетенции были получены Секретариатом Международного арбитражного суда при ТПП».
Одним из основных сложных вопросов является вопрос о возможности правопреемства в порядке цессии в отношении арбитражной оговорки без согласия другой стороны.
Подобный подход позволял бы кредитору произвольно отступать от арбитражного соглашения путем уступки требования третьему лицу, которое получало бы право обращаться с иском в государственный суд. Однако цессия не новирует обязательство само по себе, т.к. все условия контракта сохраняют свою силу в том виде, в котором они существовали между первоначальным кредитором и должником к моменту перехода права (ст. 384 ГК РФ).
Многие внешнеторговые контракты, заключаемые резидентами РФ, ведущими внешнеэкономическую деятельность, содержат оговорку о невозможности передачи прав и обязанностей по контракту без согласия другой стороны. Представляется, что такое условие вполне можно распространить и на арбитражное соглашение, при всем его автономном характере, как отражающее достаточно простую идею — невозможность произвольной смены контрагентов. Если же согласие контрагента на смену стороны по контракту получено, разумно полагать, что новая сторона принимает на себя всю совокупность прав и обязательств своей предшественницы, включая и те, что проистекают из арбитражного соглашения.
Применительно к цессии согласия должника не требуется, если иное не предусмотрено законом или договором. Принимая во внимание характер арбитражного соглашения и его соотношение с основным контрактом, было бы нелогично распространять режим цессии, касающийся отдельных материальных прав (требований), на самостоятельное соглашение со своим собственным предметом, т.к., во-первых, арбитражная оговорка — это особая норма в контракте; во-вторых, не может возникнуть ситуация, при которой конкретная сторона имеет единственное право обратиться в конкретный третейский суд при отсутствии других прав, а другая — в случае такого обращения обязана принять участие в рассмотрении дела в нем. Распространение цессии на арбитражную оговорку приводит к ad absurdum.
Большинство специалистов считают, что соглашение об арбитраже носит процессуальный характер, связывает только те стороны, которые его заключили, а переход прав и обязанностей по договору требует соответствующих доказательств и специальных обоснований.
Однако достаточно распространено и другое мнение.
Арбитражное соглашение, включенное в гражданско-правовой контракт, имеет по своей природе гражданско-правовой характер. Также не подлежит сомнению, что именно его гражданско-процессуальная природа влечет его «независимость» от остальных условий контракта. Однако делается вывод о том, что переход к другому лицу прав и обязанностей стороны контракта допускается в отношении условий, содержащихся в арбитражном соглашении.
Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате РФ придерживается мнения, что арбитражное соглашение вообще не может быть предметом цессии. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, выступая его оппонентом, ссылается на ст. 384 ГК РФ, содержащую положения о том, что право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права.
Позиция Высшего Арбитражного Суда РФ категорична, однако насколько однозначно она охватывает все гражданско-правовые ситуации?
По моему мнению, в случае, если арбитражное соглашение сформулировано таким образом, что права кредитора неразрывно связаны с его личностью, цессия по определению невозможна.
В соответствии с п. 3 ст. 308 ГК РФ обязательство не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон (третьих лиц). В таком случае арбитражное соглашение также не распространяется на страховщика, заменившего собой продавца или покупателя в порядке суброгации, поскольку страховщик, являясь третьим лицом, не участвовал в заключении договора купли-продажи и не может быть связан условиями арбитражного соглашения.
Иногда внешнеэкономические контракты содержат оговорку о том, что спор, возникший из правоотношений по контракту, будет передан на разрешение третейского суда при какой-либо бирже, причем этот третейский суд в силу его регламента предназначен для рассмотрения споров только между членами данной биржи. Если в результате правопреемства стороной по контракту становится лицо, не являющееся членом биржи, то спор с его участием не подлежит рассмотрению в данном третейском суде. В отношении такого перехода прав и обязанностей по договору арбитражное соглашение также окажется недействительным.
Признание возможности передачи цессии арбитражного соглашения означает создание почвы для неблагоприятных действий в отношении правового режима разбирательства споров, первоначально избранного сторонами контракта, навязывания одной из сторон такого арбитражного порядка, который ею вовсе не имелся в виду при заключении контракта, для отношений с замененным контрагентом.
Арбитражное соглашение создает для сторон не только права, но и обязанности. Передача обязательств согласно российскому законодательству требует согласия другой стороны (ч. 2 ст. 388 Гражданского кодекса РФ).
Представляется, что арбитражное соглашение не может являться объектом передачи обязанностей по контракту в результате цессии:
во-первых, при изменении субъектного состава арбитражной оговорки все ее субъекты должны согласиться с таким изменением;
во-вторых, при изменении субъектного состава арбитражной оговорки может существенно измениться и правовой режим арбитража.
В частности, сторона контракта может оказаться лицом из государства, которое не является участником международной конвенции по арбитражу, на применение которой изначально рассчитывали и та и другая сторона при заключении основного контракта.
По моему мнению, автономность арбитражному соглашению безусловно, присуща, однако на оговорку как на соглашение сторон распространяются и общие положения обязательственного права о действительности договоров. На этом основании вопрос о недействительности контракта, например условие о полномочиях, применим и к арбитражной оговорке.
Для определения действительности арбитражного соглашения арбитражная оговорка должна рассматриваться как соглашение, не зависящее от других условий контракта. Соответственно недействительность контракта не влечет за собой недействительность арбитражной оговорки.
Предмет спора, передаваемый на разрешение арбитража, является одним из важных требований, предъявляемых к арбитражному соглашению, т.к. в связи с ним определяется сфера действия арбитражного соглашения.
Предметом арбитражного соглашения могут быть споры из договорных и других гражданско-правовых отношений, возникающих при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных внешнеэкономических связей, если коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей, а также споры предприятий с иностранными инвестициями и международных объединений и организаций, созданных на территории Российской Федерации, между собой, споры между их участниками, а равно их споры с другими субъектами права Российской Федерации (п. 2 ст. 1 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже»).
Закон не разъясняет, какие конкретные споры включают в себя «гражданско-правовые отношения». Обратимся за разъяснением к Регламентам некоторых арбитражей.
Регламент МКАС указывает, что им могут быть рассмотрены споры, вытекающие из следующих отношений: «…отношения по купле-продаже (поставке) товаров, выполнению работ, оказанию услуг, обмену товарами и (или) услугами, перевозке грузов и пассажиров, торговому представительству и посредничеству, аренде (лизингу), научно-техническому обмену, обмену другими результатами творческой деятельности, сооружению промышленных и иных объектов, лицензионным операциям и инвестициям, кредитно-расчетным операциям, страхованию, совместному предпринимательству и другим формам промышленной и предпринимательской кооперации».
Регламент Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате РФ уточняет, что к его компетенции относятся споры, вытекающие из отношений «по фрахтованию судов, морской перевозке грузов, а также перевозке грузов в смешанном плавании (река-море); по морской буксировке судов и иных плавучих объектов; по лоцманской и ледовой проводке; агентскому и иному обслуживанию морских судов, а также судов внутреннего плавания» и т.д.
Регламенты иных международных арбитражей определяют свой круг рассматриваемых ими гражданско-правовых споров.
Таким образом, чтобы правильно составить арбитражное соглашение, необходимо учитывать «специализацию» конкретного арбитража.
В юридической литературе выдвигаются предложения заключать контракты с оговоркой «все споры и разногласия подлежат разрешению в арбитражном суде в стране ответчика» в качестве панацеи от возможных неблагоприятных последствий. Такую рекомендацию невозможно будет практически реализовать.
Исходя из буквального толкования (ст. 431 ГК РФ), к «арбитражному суду в стране ответчика» можно отнести как государственный арбитражный суд страны ответчика, так и арбитражный коммерческий суд (третейский суд), а также постоянно действующие арбитражные суды (институционные) и арбитраж ad hoc: в какой из вышеназванных судов надлежит обращаться истцу в случае наличия такой формулировки, определить не представляется возможным.
Процессуальное законодательство РФ не содержит каких-либо специальных норм о толковании арбитражных соглашений в случае их «некорректности», в связи с чем определение компетенции арбитража затрудняется.
Представляется возможным толковать арбитражное соглашение исходя из буквального значения содержащихся в нем слов и выражений путем сопоставления с другими условиями и смыслом контракта в целом в силу «независимой» природы арбитражной оговорки.
Без точного наименования избранного арбитража едва ли будет признано действительным арбитражное соглашение. Например, указание на то, что спор будет передаваться на рассмотрение в арбитраж в Москве, делает арбитражное соглашение недействительным, т.к. в Москве существует множество институционных арбитражей, как государственных, так и коммерческих.
В качестве примера арбитражного решения, вынесенного в результате одной из таких неудачных формулировок арбитражной оговорки, приведем решение МКАС при ТПП РФ от 29 мая 2002 г. по делу N 11/2001 по спору между российским акционерным обществом и польским банком. «Ответчик утверждал, что указанный в ст. 3 Соглашения об уступке Арбитражный суд при Торгово-промышленной палате в г. Москве и МКАС при ТПП РФ не являются одним и тем же арбитражным учреждением, поэтому арбитражное соглашение сторон о разрешении возможных споров в МКАС при ТПП РФ отсутствует… Ввиду разногласий спорящих сторон в понимании арбитражной оговорки после выполнения истцом процедур, предусмотренных для таких ситуаций Европейской конвенцией о внешнеторговом арбитраже 1961 г., участниками которой являются Россия и Польша, компетенция МКАС была констатирована Президентом ТПП РФ в адрес спорящих сторон».
Другой крайностью является указание во внешнеэкономическом контракте на то, что споры должны быть разрешены арбитражем г. Москвы, за исключением подсудности общим судам.
Во-первых, до введения в действие АПК РФ 2002 г. суды общей юрисдикции РФ (общие суды) имели право рассматривать любые споры имущественного характера с участием так называемого иностранного элемента.
Во-вторых, если сторонами в контракт включено такое условие, то спор может рассматриваться как постоянно действующим в Москве арбитражным судом, так и судом ad hoc.
В-третьих, спор может рассматриваться как третейским судом, так и государственным арбитражным судом г. Москвы или Высшим Арбитражным Судом РФ, также находящимся в Москве.
Вся проблема неточности приведенной выше формулировки заключена всего в двух словах: «общие суды». Если стороны выражают желание подать спор на разрешение третейского (коммерческого) суда и возражают против разрешения их спора государственным судом, достаточно указать в контракте «с исключением подсудности государственным судам».
Встречается и обратная ситуация: допустим, ответчик заявляет, что при составлении контракта стороны предполагали передать спор на разрешение не коммерческому, а, наоборот, государственному суду. Истину в споре и действительное намерение сторон помогает установить анализ текста контракта, составленного на иностранном языке.
Так, в юридической терминологии слова «арбитраж» и «арбитражный суд» звучат на английском языке как «arbitration», «arbitration court», а на немецком языке — «Schiedsgericht». Следовательно, указанные иностранные термины не могут применяться к государственным арбитражным судам.
В одном из дел, рассмотренном МКАС в 2002 г., арбитры столкнулись со следующей проблемой. На русском языке указано, что споры разрешаются в Арбитражном суде при Торгово-промышленной палате РФ. В английском варианте записано, что споры подлежат передаче в «The Court of Arbitration of Russia». Ответчик заявил, что имелся в виду государственный арбитражный суд. Арбитры справедливо посчитали, что если исходить из этого утверждения, то получается, что стороны не пришли к соглашению, следовательно, арбитражное соглашение вовсе отсутствует как таковое (решение от 6 сентября 2002 г. по делу N 217/2001).

«Компетенция компетенции»

При вынесении решения МКАС отметил, что выражение, записанное в английском варианте контракта, невозможно перевести как «государственный суд». Но суть даже не в этом, а в том, что в русском варианте указан конкретный арбитражный орган, а в английском — абстрактный «третейский суд России».
Вопрос о допустимости рассмотрения спора о юридической природе арбитражного соглашения самим арбитражем, подлежавшим образованию в соответствии с ранее имевшей место договоренностью сторон, впервые получил свое развитие в немецкой юридической литературе 30-х — 40-х годов прошлого века, а впоследствии и в судебной практике указанная проблема стала именоваться Kompetenz-Kompetenz der Schiedsgerichte.
Доктрина «компетенция компетенции» впоследствии весьма широко распространилась в законодательстве и практике иных европейских государств. В послевоенные годы широкое развитие получила тенденция судебной практики. В качестве решающего момента арбитраж стал принимать во внимание намерение сторон, их действительное волеизъявление. В этой связи выяснение в соответствующих случаях действительной общей воли сторон с учетом цели контракта представляется не менее обязательным действием арбитража при определении им компетенции.
Общая констатация того, что стороны договорились об арбитраже, — лишь первый шаг для установления того, какой именно арбитраж имеется сторонами в виду, и соответственно для решения арбитрами вопроса о своей собственной компетенции.
Тщательность подхода к определению собственной компетенции арбитражным судом вполне объяснима, т.к. согласно ст. 5 Конвенции ООН 1958 г. «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений» в исполнении арбитражного решения может быть отказано, если решение вынесено по спору, не предусмотренному арбитражной оговоркой.
В основу новой доктрины были положены решения европейских арбитражных судов: одно было вынесено в 1957 г. в США, второе — апелляционным судом Парижа, который указал на то, что если арбитражное соглашение содержит в себе указание на рассмотрение всех споров, включая споры о компетенции самого арбитражного органа, то в арбитражном порядке подлежит разрешению спор и о юридической силе арбитражного решения. Решение арбитража в таком случае подлежит обычной проверке при выдаче государственным судебным органом надписи об исполнении решения.
Принцип «компетенция компетенции» закреплен также и в отечественном праве: в п. 1 ст. 16 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже».
Необходимо выяснить, кто именно — состав конкретного арбитража, рассматривающего спор, или само арбитражное учреждение — наделен правом разрешения вопроса о собственной компетенции.
Пункт 5 § 1 Регламента МКАС при ТПП России вполне однозначно предоставляет арбитрам возможность решать вопрос о компетенции, исключая аналогичную возможность для арбитражного учреждения в целом. Напротив, согласно ст. 7 Регламента Арбитражного института при Стокгольмской торговой палате заявление стороны об арбитраже остается без рассмотрения, если является очевидным, что компетенция арбитражного института отсутствует. Очевидно, что такой вывод делается самим институтом, поскольку на данной стадии состав арбитража вообще отсутствует.
В подавляющем большинстве случаев вопрос своей компетенции исследуется арбитрами в связи с возражениями, выдвигаемыми на этот счет ответчиком, которые предполагают анализ и толкование заключенного между сторонами арбитражного соглашения с учетом его действительности, реального волеизъявления сторон и т.д.
По существу проблема заключается в следующем: имеется или отсутствует механизм контроля за надлежащим применением принципа «компетенция компетенции» со стороны государственного суда, рассматривающего ходатайство стороны по процессу о признании и приведении в исполнение решения иностранного суда; а также имеются ли пределы вмешательства государственного суда в данном случае. В науке указанная проблема получила название «арбитральности».
Безусловно, вопрос о компетенции арбитры могут и должны решать самостоятельно, хотя в определенных случаях вывод об отсутствии у арбитража компетенции рассматривать спор может сделать и сам орган институционного арбитража, однако необходимо придерживаться определенной последовательности при принятии решений: сначала выносится постановление арбитрами о своей компетенции, и лишь в случае необходимости впоследствии оно может быть обжаловано в национальном государственном суде.
Обязательность вынесенного арбитражным судом решения для сторон процесса полностью относится на усмотрение стороны, проигравшей процесс. Встречаются арбитражные оговорки, содержащие формулировку о том, что «вынесенное арбитражем решение будет являться для сторон окончательным и обязательным для исполнения, при условии, что оно будет отвечать законным правам и интересам сторон». Подобные уловки направлены на предоставление проигравшей стороне возможности передать впоследствии спор на разрешение государственного национального суда ввиду несоответствия вынесенного иностранным судом решения положениям ст. 239 АПК РФ.
Корректность, юридическая состоятельность арбитражного соглашения позволяют избежать проблем, осложняющих международный арбитражный процесс и исполнение судебного акта. Между тем правовая природа арбитражного соглашения и его соотношение с компетенцией арбитража, порядком и пределами ее определения нуждаются в дальнейших исследованиях, т.к. единство в понимании основы арбитража — арбитражного соглашения — в науке в настоящее время отсутствует, однако активность участников внешнеэкономических отношений, интенсификация обмена товарами и услугами между потребителями и производителями из разных государств предъявляют новые требования и к процессу разрешения возможных споров арбитражными судами при участии иностранных лиц.

Статья подготовлена при содействии О.Н. Астаниной.

Хозяйственные споры. 

Юридическая помощь

31.07.2012, 14737 просмотров.